«Гнилое яблочко» Даниэль Брэйн

Глава 1

Мост выглядел ненадежно, как и все вокруг. Включая людей, и вот они вызывали у меня больше всего опасений.

Кой черт понес меня на эти галеры, отчаянно думала я, ступая на коварный деревянный настил. Подвесная конструкция тревожно скрипела, уверенности не добавляли ни хрупкие на вид перила, ни натянутая за ними для самоуспокоения низкая сетка, а внизу кипела синьо река и кусала отвесные скалы. Люди радовались, размахивали телефонами, носились, сталкивались друг с другом, шлепались на перила животом, делая все возможное, чтобы мы как можно скорее перевернулись.

Почему мне недостаточно чужих фотографий, которыми кишит интернет, взвыла я. Современная мультипликация — не знакомая с детства сказка, наоборот. Перво-наперво правда и ничего, кроме правды, а после немного вымысла, а еще — каждый блик, каждый листик, каждый камешек, и о бабочке, мелькнувшей на доли секунды, можно писать диссертацию, и не дай бог окрас и среда обитания не будут соответствовать истине.

— Ой, а сколько у вас стоит фото? — завопила какая-то шальная девица, и я со своей камерой чуть не вывалилась с моста. — Можно вы нас нащелкаете? Мы заплатим!

В мечтах я выразительно оперлась на перила и наградила девицу многозначительным взглядом, но инстинкт самосохранения заставил расставить ноги и слегка присесть: люди не унимались, мост раскачивался.

— Фото у меня стоит миллион, — честно ответила я. — Может, больше, но остановимся на миллионе. Устраивает цена?

— Больная какая-то, — помолчав, негромко резюмировала девица и бочком вместе со своей подружкой отправилась в сторону смотровой площадки, а я расхохоталась, чем подтвердила в ее глазах свой диагноз.

Да, милая, здоровые люди вряд ли занимаются тем, чем я, и наверняка не убеждены в одиннадцать лет, что рисовать мультики — их призвание. Сколько раз учителя, визжа от бессилия, тащили меня к директору и трясли перед замученным дядечкой в очках с толстыми линзами блокнотами, где кит пускал в волнах фонтан или глазастый Маугли, болтая ногами, чистил банан. Мультяшки выходили корявыми, купить шесть фломастеров было такой невероятной удачей!.. А еще я реанимировала подсохшие стержни старым отцовским одеколоном, и вонял мой блокнотик так, что школьные мухи дохли в подлете.

Я сделала несколько кадров с одного ракурса, подумала, нащелкала еще, отойдя на два шага вправо. По моей задумке это место появится на пару минут, но эта пара минут запомнится всем надолго, и ради этой пары минут стоило лететь пять часов и три часа ехать на скалы, уворачиваясь в прокатной машинке от шумных автобусов и утомившихся фур.

Блаженство — цифровая фотография, когда-то я таскала запас батареек и кассет, переснимала одно и то же на разные пленки, потому что — а вдруг засветится, а вдруг брак, и старый рюкзак я хранила как талисман, в моем кабинете он был под стеклом, словно музейный экспонат, и вызывал у посетителей восторг больший, чем награды за режиссуру, сценарий или мультипликацию. Теперь нужно спуститься ниже, где река меняет цвет и осеннее послеполуденное солнце красит скалы в несуществующие цвета, и серый песчаник похож на стену замка; камера позволит сделать фото отсюда, но мне необходим ракурс, а впрочем, если пройти чуть дальше…

Одиночкам пробиться на эктотроп проблематично, ждать придется не меньше часа, пока наберется такое количество желающих, что с ними запустят сотрудника парка. У меня не было времени, я выбрала группу поменьше и, выцепив среди туристов гида, незаметно для прочих сунула ему в руку пять тысяч рублей. Гид преспокойно съел, он видел и не такое и притворился, что я к его компании на короткое время имею самое непосредственное отношение.

Я с четвертьвековым опытом охотника за общими планами была одета комфортнее, чем туристы. Спортивный комбинезон, трекинговые ботинки, бейсболка и верный спутник — рюкзак, меньше и легче того, первого, легендарного. Мне проще скакать по камням, я даже не спотыкалась, а гиду на меня наплевать, ведь я не числюсь среди застрахованных лиц, и я опередила группу на добрый десяток метров. Мне никто не мешал топтаться и делать кадры — удивительные кадры, я верно сюда пошла, — шагах в тридцати маячил хвост предыдущей группы.

Я навела камеру на берег реки — изумительно, ни один художник подобное не придумает, столько людей прошли мимо, и им больше реального мира интересны легенды о том, чего никогда не существовало.

Я отдавала себе отчет, что стала одним из ведущих режиссеров-мультипликаторов не потому что фонтанировала идеями, а потому что умела выбирать перспективный сценарий и раскрашивать его нужными красками. Мой последний мультфильм «Новый папа» — история, каких миллионы: повторный брак матери, человек, который теперь живет вместе с героями и скоро станет отцом еще одного братика или сестры, но в моем «Новом папе» нет ни единого лишнего кадра. Все, что видит на экране зритель, и неважно, двенадцать ему лет или семьдесят пять, все работает на его собственные эмоции — капля дождя, упавшая на стекло, когда героиня вовсе не плачет, ликующая птаха, когда маленький герой не знает, смеяться ему или нет, и снежинка, не тающая на ладони, потому что герой верит в чудо, и оно обязательно произойдет.

Искусство — не в лоб показать, что чувствует персонаж, а заставить зрителя испытать необходимые мне переживания.

Под ногу подвернулись камешки, я переступила и выругалась под нос — кадр смазался. Кто-то кричал все громче и настойчивей, парочка недалеко от меня встрепенулась, прислушалась к неясному гулу, а потом неуклюже начала карабкаться по склону. Я выпрямилась, камни снова нагнали меня, гул становился зловещим, и вот тогда я сообразила, что что-то идет не так.